Сюита в розовом и голубом
Не ведал камер-юнкер
В столетии ином,
Чем станет на Фурштатской
Построенный им дом.Что в нем по воле вечности
В ночи и светлым днем
Звучит сюита в розовом
И в нежно-голубом.
75-летию роддома посвящается
Часть 1
История живет в нашем городе везде: во дворах и парках, на площадях и проспектах. Время застыло в каждом квадрате окна. Историю хранят не только люди, но и здания. Ведь у стен тоже есть глаза и уши. Вот и дом на Фурштатской улице помнит всех тех, кто обрел здесь свое счастье.
Очень трудным был год
Он — высший партийный чиновник. Она — талантливая швея из семьи раскулаченных. Понятно, что им было не по пути. Дороги их не могли пересечься — не должны были. Но когда-то еще девочкой она встретила цыганку на улице, и та, взяв желтой сухой рукой ее пухлую розовую ладошку, сказала: «Красивого мальчика родишь, мучаться будешь, но выдержишь». И она поверила, и как бы внутренне согласилась немного пострадать, чтобы у нее был этот самый мальчик, и шила всем своим пупсам только голубые костюмчики. Так и привыкла проводить время свое с иглой и швейной машинкой. Потом работала в ателье, куда, зная прекрасные руки здешних портних, захаживали лучшие и известные люди за новым костюмом. Однажды и он зашел, увидел ее в белой в горошек косынке — и обомлел. Забросил все дела, дождался ее после работы, пригласил в ресторан. Так и закружились их тайные счастливые свидания. Ее молодая душа требовала великих чувств и великих жертв. И встреча с ним — удачливым чиновником и чужим мужем — была тем самым невероятным случаем, подаренным судьбой. Когда через год она узнала, что беременна, сразу вспомнила предсказание. И даже имя придумала мальчику — Андрей. Молилась, чтобы выносить ребенка. Он обещал, что не бросит и всё у нее будет самое лучшее. Жениться, конечно, не сможет, но рядом останется. И действительно остался — но незримо.
Дом на Фурштатской улице, где размещался отдел милиции, отдали под родильный дом N№ 2. Наш герой вместе с другими принимал решение о выделении помещения и открытии роддома. Именно сюда на служебной машине привез он любимую. Ему было все равно, что подумают подчиненные, семья, которой обязательно доложат... Он вез самую дорогую на свете женщину рожать к врачам, которым больше всего доверял. Через сорок часов мучений она родила мальчика. Навсегда запомнила голубые светлые глаза акушерки, умелые ее руки и голос, который шептал: «Держись, милая, все будет хорошо».
Его забрали в начале
Прошло несколько лет. Война прокатилась по нашей земле, уничтожив лучших, дорогих, молодых. Напугала голодом, холодом, кровью, смертью. Но любовь жила, любовь царила. Даже в самые страшные времена.
1942 год. Только один роддом продолжал работать в блокаду, тот самый — на Фурштатской. В здание попали две авиабомбы. Акушерки, санитарки, врачи сами спешно восстанавливали разрушенное. Помочь некому — война вокруг. Одна роженица очень кричала, звала мужа, плакала. Говорила, что он служит в Ладожской флотилии и телеграммы от него давно не приходят. Живут только его пайком да надеждами. А ребенок — старший, четырехлетний — дома остался, один в холодной квартире на Восстания, на пятом этаже. Без него она рожать не будет ни за что. Лучше умрет вместе с новым своим ребеночком, раз не может старшенькому помочь. Все кричали ей: «Не дури, погубишь и себя, и душу, не рожденную еще!» Но нашлась девушка-санитарка, которая не выдержала ее страданий. Отпросилась у главврача и побежала по улице, закутавшись в телогрейку и платок. Торопилась как могла, долго стучала в квартиру — никто не отзывался. Распахнула дверь, схватила мальчика на руки и через сугробы под метельный звон в ушах вернулась в родильный дом. Женщина успокоилась и легко родила прекрасную девочку. Назвали ее Катей. В честь санитарки, которая смогла в сложных обстоятельствах остаться человеком.
Потом, через много лет, женщина вспоминала, как в роддоме кормили. Масло давали, и кашу перловую, и горох, и овсяный суп, и даже компот. Больше никогда такой вкусной еды она не ела. Шел 1962 год. Жизнь вошла в свою колею, размеренно катилось ее колесо. Люди продолжали встречаться, жениться, рожать детей.
Они оба были педагогами, интеллигентами, из семей потомственных петербуржцев-ленинградцев. На их долю выпало немало, и, казалось бы, наконец все наладилось. Не хватало только одного — ребенка, продолжения рода, надежды. Она потеряла двух — выкидыши на ранних сроках. Верить почти перестала. Плакала по ночам в подушку, спрашивала у кого-то мудрого, почему именно им досталось это наказание, за что, за какие такие непонятные грехи. Ей уже было к тридцати пяти, и время шло неумолимо. Уже начали думать о приемном. Но однажды после уроков стирала с доски — и вдруг закружилась голова: она и не подозревала, что у мела такой терпкий запах. Оказалось, что это оно — долгожданное чудо новой жизни. Готова была лежать хоть все девять месяцев, чтобы свою крошечку сохранить. Только бы все обошлось. Рожала тяжело — ребенок шел неправильно. Боялись, что не сможет выдержать. Но ее вытащили лучшие специалисты роддома — той, еще советской школы, когда врач не мог быть троечником. Только отличником, настоящим мастером. Она спросила своего доктора, как назвать сына. Он ответил: «Пусть Саша будет. Очень уж я Александра нашего Сергеевича люблю». И улыбнулся. А муж часами стоял под окнами дома на Фурштатской, на веревочке передавал ей туда сетки с апельсинами, писал на асфальте мелом «Доброе утро», как мальчишка. Ведь тогда отцов не пускали к новоиспеченным мамам и их ребятишкам — и это было очень несправедливо. Мальчик Саша часто слушал рассказы родителей о том времени, когда он только начал жить. И решил тоже стать таким врачом, чтобы когда-нибудь кому-нибудь помочь. Правильный, в общем, вышел мальчик. Наверное, потому, что в правильном роддоме родился.
Годы идут. На дворе
Мальчиком он больше всего любил играть в солдатиков. В большой, из старого фонда, коммуналке на Чайковского он разыгрывал целые баталии. Денег на настоящих солдатиков у родителей всегда не хватало. Поэтому он вырезал своих из книг — особенно его ругали за библиотечные — и наклеивал на картон. Исторические книги, оружие и сражения занимали все его мысли. К тому же у каждого рыцаря должна быть Прекрасная Дама. Свою он встретил еще в школе — ею стала девочка с самой длинной в классе косой. Он носил ее портфель и рвал цветы с клумбы. Откуда было взять другие? После школы их дороги разошлись. Она поступила в университет, быстро вышла замуж, быстро развелась. Он исполнил свою мечту и пошел в военное училище, а потом уехал служить в другой город. Встретились они на пятилетие школьного выпуска. Он влетел в актовый зал, где был намечен праздник, и столкнулся с ней у самого входа. Больше они не расставались. Она, в отличие от дам прошлых эпох, не ждала его одна в уютном замке, а ездила с ним по гарнизонам. Забеременела легко — как жила и как любила. Но там, где он служил, и рожать-то особенно было негде — один роддом на маленький южный город. Он вспомнил, что мама, которая умерла несколько лет назад, рожала его совсем недалеко от дома — на Петра Лаврова (теперь это Фурштатская улица). Решили — пусть семейная традиция продлится. Он выбил себе отпуск, привез жену в Ленинград — и на свет появился мальчик Ваня, который оказался весь в папу. По-военному пунктуален и дисциплинирован — родился по графику и всегда кушал вовремя. Девочку Лену через три года они, конечно, при-ехали рожать сюда же. Там, где есть доверие, расстояния и время не помеха.
Теперь мальчик играет в его старых солдатиков. А девочке какой-то рыцарь уже носит портфель. Клумб вот только обещал не трогать.
Сколько Андреев, Кать, Саш, Лен, Вань принял роддом — сосчитать невозможно. И сегодня в этих стенах, как и 30—50—70 лет назад, раздается плач новорожденных и тихий счастливый смех их мам и пап. Только папы уже не стоят под окнами. Они теперь полноправные участники великого таинства. Могут держать своих любимых женщин за руку, подбадривать, помогать. А самые храбрые даже осмеливаются перерезать пуповину...
Конечно, сейчас у врачей масса возможностей помогать мамам — специальное оборудование, аппаратура, лекарства... Но главное — не это. Главное — руки доктора и традиции роддома, к которым здесь относятся очень бережно. И все доктора — отличники, так же как и в прежние времена.
Часть 2
Проходит время, мир сотрясают катастрофы, на смену старой власти приходит новая, но неизменной остается любовь между мужчиной и женщиной, как и плоды этой любви — дети. И в стенах роддома снова и снова раздается долгожданный первый детский крик...
Лихие
В один из обычных ее вечеров в кафе зашла компания молодых людей в кожаных куртках и с золотом на шее. По ним сразу можно было сказать: «Не из простых». Сели за самый лучший стол, заказали все самое дорогое. Одного из гостей она отметила сразу — в нем чувствовались сила и достоинство. Он посмотрел в ее темные глаза, попросил телефон — ему она отказать не смогла. Закрутилось быстро: в смутное время, лихолетье они нашли друг друга. И преград не было, и страха не было. Он все просил: «Роди мне пацана, хочу дать ему все, чего у меня не было в детдоме, — любовь, внимание...» Она говорила: «Будет сын. Но только оставь свою опасную старую жизнь, начни со мной заново».
Однажды на восьмом месяце ей стало плохо. Он повез ее в ближайший роддом. Там им сначала отказали. Приезжая, на учете не стоит — не возьмем! Время было такое — никто на себя ответственности брать не хотел. Пришлось даже вытащить оружие, чтобы помогли... Такого страха она натерпелась, так плакала, что он сказал себе: «Никогда не будем рожать в этом роддоме!» Он не хотел, чтобы в общей палате, не хотел, чтобы мучалась. Благо деньги были. Выбрали роддом на Фурштатской — он как раз стал частным, первым в стране.
Мальчик родился здоровым и сильным. Конечно, в папу... После рождения сына он ушел в бизнес. Он всегда сдерживал обещания, данные любимой женщине. Однако прошлое не отпустило. Через несколько лет его не стало — трагическая разборка, обычная в те годы. На Южном кладбище можно найти среди других богатое надгробие. И, остановившись рядом, подсчитать, что тому, кто здесь лежит, было всего 33 года. К могиле часто приходит женщина с ребенком и подолгу сидит, вглядываясь в молодое, с жесткими скулами лицо того, кто подарил ей короткую, но прекрасную сказку, и находя в нем черты самого родного человека на земле — своего сына.
Трудно быть ребенком влиятельного и богатого человека. Нет, правда, трудно. Кажется, что есть всё, что ни пожелаешь, но нет самого важного — свободы. Короли могут все, только любить того, кого хотят, им нельзя. И принцессам тоже.
Шел 2000 год. Она — папина дочка, любимица и красавица, — поступила на платное отделение престижного университета. Встретила на своем курсе простого и доброго юношу. Из родителей у него только мама — учитель. Денег нет, но зато есть светлая голова. Влюбилась, конечно. Он показал ей совершенно другую жизнь — там были хорошие книги, спектакли, умные друзья. Они не танцевали до утра на вечеринках, и им было все равно, что у них нет дорогих машин. Но как же с ним было интересно! Все было бы прекрасно, но — ее папа. Он был категорически против: «Моей дочке этот хлюпик-студентик не пара!» Приходилось видеться тайком, урывками, по комнатам и квартирам друзей, в общежитии.
Как-то они пошли гулять в парк, и она шепнула ему на ушко: «Я беременна». Сначала, конечно, было страшно. Ни работы нормальной, ни денег, ни поддержки родственников. «Ничего, справимся, — решили они. — Мы же вместе, и это главное». Отец ее, когда узнал, сначала бушевал, но послать на аборт любимую дочь не решился. Это же его внук или внучка, продолжение его рода, и даже дела жизни. Тогда, как и сегодня, преображенный, отремонтированный роддом на Фурштатской считался лучшим у представителей петербургской элиты. Дочка убеждала: «Не надо, папа, мы сами — я и в обычном могу». «Нет, милая моя, надежность и хорошую репутацию я ценю больше всего. Там будешь чувствовать себя как дома: уютно, большие палаты, светло. Для тебя мне ничего не жалко!»
Ее вели практически с самого начала беременности: отец настоял, чтобы никаких осложнений не случилось, и врач стала уже как родная. Ей она сразу понравилась: строгая, но с очень добрыми глазами и нежными руками, как у мамы. Потом она узнала, что это была главный врач роддома, 25 лет стажа, признанный мастер своего дела. Рожала она легко и спокойно, особенно помогали одобряющие слова доктора: «Держись, деточка. Мы с тобой, все обязательно будет хорошо». У нее оказалась двойня, две новые принцессы. Даже суровый дед растаял, когда взял внучек на руки... Познакомились они еще в школе, когда были совсем детьми, лет по четырнадцать. И так рука об руку прошли всю юность и вступили в зрелость. Он стал известным спортсменом. Вместе со спортивными школами и клубами менял города, страны и даже континенты. Она — верная жена — всегда ездила вместе с ним, ходила на каждое соревнование. Расстаться хотя бы на несколько месяцев? Нет, невозможно. Ведь любовь на расстоянии — это так мучительно. Травмы, операции, проблемы и победы — всегда рядом.
В
Худенькая, маленькая, первого ребенка она потеряла два года назад на большом сроке. Поэтому новая беременность была и радостью, и большим риском.
Роддом выбирали вместе и по принципу: чтобы папа мог присутствовать при родах и вообще постоянно находиться рядом. Все тренировки и соревнования был готов отменить, только бы быть рядом с любимой. Один из немногих подобных роддомов оказался на Фурштатской. Друзья советовали: «Знаешь, мы уже второго ждем. Рожать будем только там — уровень совершенно другой. Я там даже ночевал вместе с ней... Мне даже бокал вина поднесли, чтобы не так переживал». Ее же, как будущую маму, особенно радовала возможность дальше наблюдаться там же и следить за здоровьем ребенка.
Ничто не дается легко. Трижды ей пришлось лежать на дородовом отделении. Но лечение: процедуры, обследования, капельницы — как-то быстро забылось, а в памяти осталось то, что в обычном роддоме не встретишь: вечера классической музыки и поэзии, обучение колыбельным песням и первая картина, написанная своими руками для любимого.
Девочку она родила благополучно. Как еще может быть в месте, где каждый знает свое дело и все — на благо? Неизвестно, что могло случиться, если бы она пришла в обычный роддом, и сразу на роды. Но думать об этом не стоит. Пора идти выбирать дочке праздничное платьице — скоро год, как она живет на земле.
Это очень важно — как начинается жизнь. Какие люди рядом, сколько в них добра, нежные ли у них руки. Все мы хотим для наших детей и внуков самого лучшего — и это лучшее, домашнее, настоящее можно найти на Фурштатской улице. В роддоме, где каждая человеческая история имеет значение.
